Стихи, которые мы читаем

офигеть как круто.
Евтушенко воистину велик.

На спектакле Хижина Дяди Тома

На сцене шел аукцион:
Детей с отцами разлучали.
И звон оков, и плач, и стон
Со всех сторон в толпе звучали.
Плантатор лезет негру в рот —
Он пересчитывает зубы.
Так покупают только скот,
Его ощупывая грубо,
«Кто больше?.. Продан!.. Чей черед?
Эй, черный! Встать! Ты здесь не дома!»
Шатаясь, Том шагнул вперед.
Друзья! Купите дядю Тома!
«А ну, за этого раба
Кто больше долларов предложит?»
Том! В чьих руках твоя судьба?
Кто заплатить за выкуп сможет?
«Кто больше?»- «Больше денег нет!»
«Кто больше?»- «Вот еще монету!»
«Кто больше?»- «Вот еще браслет!
Еще возьмите брошку эту!»
«Кто купит негра? Кто богат?»-
Плантатор набивает цену.
И гневно зрители глядят
Из темноты на эту сцену.
«Кто больше?.. Раз!.. Кто больше?.. Два!..»
И вдруг из зрительного зала,
Шепча какие-то слова,
На сцену девочка вбежала.
Все расступились перед ней.
Чуть не упал торгаш со стула,
Когда девчушка пять рублей
Ему, волнуясь, протянула.
Она молчала и ждала,
И это та была минута,
Когда в порыве против Зла
Добро сильнее, чем валюта!
И воцарилась тишина,
Согретая дыханьем зала,
И вся Советская страна
За этой девочкой стояла…
С.Михалков

Вот она какая, поэтесса Юнна Мориц. Когда писал (он пишет) про нее свою лирическую поэму, не удосужился даже познакомиться (ознакомиться) с ее творчеством.

"Полно достойных (русских) стихотвóриц...
И в полном соответствии мечте
Готов жениться хоть на Юнне Мóриц*..."
@mm_2020

*Юнна Петровна (Пинхусовна) Мóриц (род. 2 июня 1937 года) — русская поэтесса и переводчица;

А что, разве не слышал песню С.Никитина про "Ежика с дырочкой в правом боку"?

или про Пони

Все эти песни и, есть много других, на стихи замечательной Ю.Мориц!

Стыду своему, не слышал. Зато много выиграл, слушая сейчас.

а я с годами полюбил вот это из Юнны Мориц...

А вот тоже на ее стихи... очень серьезные песни. Песни о главном.

СПОР МУДРЕЦОВ О ЛЮБВИ


- Любовь - это сон, - воскликнул мудрец -
Насытишься ею - настанет конец,
И долго блуждает в сознанье потом
Счастливое время, как сладостный сон.

- Любовь - это хворь, - воскликнул другой .-
Как вкусишь ее - потеряешь покой.
Еда не вкусна, расстроен твой ум,
И мечешься ты от назойливых дум.

- Любовь - это счастье, - воскликнул один . -
Лишь раз она в жизни приходит двоим.
Её воспевает весь грешный народ,
Да будет навеки бессмертен наш род.

- Любовь - это любовь, - воскликнул мудрец . -
Как мир её создал всевышний творец.
Она есть та суть, что скрыта в себе,
Познать же её ни тебе и не мне.

Под знаком любви безызвестный поэт
Слагает бессмертный на время сонет.
Чудесные краски на полотна свои
Наносит художник во имя любви.

Кузнец не создал бы изящный клинок,
Если бы был он, как бог, одинок.
Да и вряд ли жизнь возникнуть могла,
Не будь расположена к нам вселенская мгла.

Вопрос задаю я себе вновь и вновь:
Что такое воистину эта любовь?

© YeD, 1990

Когда мы любим и любимыми бываем,
Нам для полёта крылья вовсе не нужны,
Воображаемые крылья расправляем
И улетаем в мир небесной тишины.


На бархат неба в призрачной дали,
Упали звёзды россыпью случайной,
Нас Боги лунною дорожкою свели,
Прекрасных грёз виденья скрыли тайной.

© Торис, 2021

Шарль Бодлер (Charles Baudelaire)
Альбатрос
Перевод П. Якубовича

OCR: Васик Алексей


Когда в морском пути тоска грызет матросов,
Они, досужий час, желая скоротать,
Беспечных ловят птиц, огромных альбатросов,
Которые суда так любят провожать.
И вот, когда царя любимого лазури
На палубе кладут, он снежных два крыла,
Умевших так легко парить навстречу бури,
Застенчиво влачит, как два больших весла
Быстрейший из гонцов, как грузно он ступает!
Краса воздушных стран, как стал он вдруг смешон!
Дразня, тот в клюв ему табачный дым пускает,
Тот веселит толпу, хромая, как и он.
Поэт, вот образ твой! Ты также без усилья
Летаешь в облаках, средь молний и громов,
Но исполинские тебе мешают крылья
Внизу ходить, в толпе, средь шиканья глупцов.

Забыла обо всем… И здесь, на фортепьяно,
к которому давно ты охладела,
оставила дневник — своей души частицу,
записки девушки, болезненной, несмелой.

Интимный мир. Я заглянул в него случайно
и никому не выдам твоего секрета —
поверь, твоим друзьям совсем неинтересно,
что именем моим полна тетрадка эта.

Витаешь в облаках… Рассеянно глядишь…
Вернись скорей — дневник я положил на место.
Оставила мечты вот здесь, на фортепьяно…
Забыла обо всем… Наивная!.. Невеста!..

Эваристо Карриего

Не верю, что любовь твоя, растая,
исчезла – так бессильна и хрупка…
Ты вздрогнешь, книгу памяти листая,
когда прошелестят, с листов слетая,
стихи мои, как лепестки цветка.

Меня ты не забудешь. Светлой сказкой
вновь дни любви перед тобой пройдут
и растревожат душу прежней лаской,
не дав покрыться ей той тиной вязкой,
где лотосы забвения цветут.

Меня ты станешь видеть ежечасно
в неверных сумерках и на заре,
за вышиваньем сидя в день ненастный
на галерее, глядя, как бесстрастно
сплетает дождик нити на дворе....

Амадо Нерво

Ольга Астафьева:

Я не сдурела, я вообще такая.

Ольга Астафьева:
Ну ты хотя бы ночью не кричи...

Читая Филатова, у меня часто возникает мысль: а кто он больше?

А есть ещё пииты стюардессы.
Одностишье от Ольги:

Опять мы так бездарно артистичны...

Владимир Уфлянд

Меняется страна Америка.
Придут в ней скоро Негры к власти.
Свободу, что стоит у берега,
под негритянку перекрасят.
Начнут посмеиваться Бедные
над всякими Миллионерами.
А некоторые будут Белые
пытаться притвориться Неграми.
И уважаться будут Негры.
А Самый Черный будет славиться.
И каждый Белый будет первым
при встрече с Негром
Негру кланяться.

1958

Вот лампа зажжена, — прекрасная пора…
Все углубленнее и тише, —
Такая тишина, что, кажется, услышишь
Падение пера.

Покоя, отдыха вся комната полна.
Любимая подходит ветром нежным,
Иль как дымок, что вьется безмятежно…
Со мной… одна…

Минута милого глубокого молчанья,
Где каждое движенье — знак вниманья…
Целую ей глаза… И длится тишина…

И лампы желтый свет ласкает нас…
Со дна души
Встают слова любви, — в дневной тиши
Они медлительно и сокровенно зрели,
Настал их час,
Они проснулись, заблестели…

О том, о сем болтаем понемногу:
О распустившемся цветке
У мхов зеленых на прудке,
О зрелом яблоке, упавшем на дорогу…
И вдруг так явственно, так близко
Припоминается давно минувший день:
О нем нам говорит примятая, как тень.
Случайно найденная старая записка…

Эмиль Верхарн

В юности мне запомнилось стихотворение из замечательной книги Агатова "Об авторах Ваших книг". Когда через много лет хотел найти книгу и эти стихи в интернете, оказалось, что и книга 1972 года до сих пор не отсканирована и не оцифрована,и стихи некоторых отличных поэтов, которые там приводились оказывается до сих пор не размещены в интернете...
Внезапно обнаружил, что целый пласт русской поэзии не размещен в сети и постепенно уходит в небытие, причем все спасти от забвения уже наверное и не удастся. В качестве своего вклада по спасению до сих пор неоцифрованной поэзии публикую то самое стихотворение поэта Валерия Алексеева, которые запало в душу в годы увлечения Лермонтовым и хорошо запомнилось...



Мне мать читала Лермонтова в детстве.
И с той незабываемой поры
вокруг меня
с реальностью в соседстве
живут необычайные миры.
Я в них вхожу, их тайны открываю,
то одиноким парусом плыву,
то Демоном
над пропастью взмываю
и чудаком у недругов слыву.
Я вскакиваю за полночь с кровати
от мысли, обжигающей, как бич:
всей жизни, мне отпущенной, не хватит
Галактику стихов его
постичь.

Дмитрий Быков мне не нравится, когда он слишком ехиден и зол, потому что я сам на многое смотрю с гораздо большим позитивом. Но именно исповедь у него получилась гораздо искреннее, чем его обычная чернуха... Человеку надо давать право на исповедь даже, если с ним не во всем согласен. Поэтому, цитирую:


...Я ничего не смог остановить. Все были в курсе, все учились в школе. Оно, конечно, как ни вьется нить, а быть концу, — но хоть замедлить, что ли… В стремительно глупеющей стране, который год плетущейся по кромке, никто бы не прислушался ко мне — витии, знаешь, были и погромче, — история всегда кругом права, но в море этой глупости и злобы я мог найти какие-то слова. Но не нашел. И все пошло, как шло бы без нашего участия. Увы, история и не таких ломала. Тут мало сердца, мало головы, и от души, похоже, толку мало.

Я ничего не смог остановить. Увы, я не ахти какая птица. Теперь мне больше нечего ловить — осталось вместе с вами расплатиться. Теперь уже на всех один финал, все обручами стянуты стальными, — и если кто-то что-то понимал, он отвечает вместе с остальными. Предчувствие, мне душу леденя, могло бы мучить более жестоко; не так, увы, травили вы меня, чтоб сделать полноценного пророка, — и вот теперь, мучитель мой родной (вас было сто, а надо было двести) мы в связке низвергаемся одной. В истории мы тоже будем вместе.

Я ничего не смог остановить. Похоже, это участь всех попыток? Утопий недостаток, может быть, антиутопий, может быть, избыток, — проклятие исполнится сполна. Казалось бы, все ясно, мысли здравы, — но замкнут круг. Написано «война» — грядет война. Написано «расправы» — грядут они. Читаем «произвол» — и нарасхват палаческие роли, хоть каждый по отдельности не зол и эту роль играет поневоле. Настолько ясно видя этот круг, я мог его порвать. Дрезина катит, еще никто не спас ее — а вдруг? У одного, положим, сил не хватит, но можно было как-то рассказать, открыть глаза… Ведь масса — это сила! Пускай ничто б не двинулось назад, — но, может, хоть слегка притормозило? Не вечно же страну карает Бог, гоня ее сквозь митинги и путчи. Я знаю, что никто еще не смог, но лично мне от этого не лучше.

И вот теперь, читая жизнь мою, что движется к старенью понемногу, в Отечестве, стоящем на краю и, кажется, уже занесшем ногу, — я думаю о тщетности трудов, бессилье слов — припомнить их неловко; хоть я от них отречься не готов, но склонен думать, что они — дешевка. Воистину, не стоило труда! Конечно, проку нет и в этом стоне: коль вся страна шагает в никуда, то что мой личный путь на этом фоне? Но как-то жаль, что наше шапито, где правит плохо выкрашенный идол, настолько обесценивает то, в чем я когда-то высший смысл увидел. Все тонет в луже, в плеске дождевом, в истерике, прослушке и войнушке. Все то, зачем мы, в сущности, живем, объявлено не стоящим понюшки. Осталось байки старые травить да с нанятым вруном бессильно спорить.

Я ничего не смог остановить.

Но, кажется, еще могу ускорить.

Полвека пронеслось как целый век
С тех пор, как в брызгах топлива и гари
Вознесся в космос первый человек
С пронзительной фамилией Гагарин.
И там к иллюминатору приник,
Доказывая миру позой этой,
Что человек — не мыслящий тростник,
А что тростник, летящий над планетой.
И этот шаг запомнят на века.
Все были в шоке, выражаясь грубо.
Рукоплескало пятками ЦК.
И Кеннеди кусал от злобы Кубу.
Казалось страшным пламя этих дюз
Поскольку показали эти дюзы,
Что весь огромный атомный Союз
Растит в себе не только кукурузу.
А вот тебе — магический огонь
Поднялся из разбитого корыта!
Отчаянно чесался Пентагон,
Как будто выпил двести грамм иприта.
Рукоплескала каждая страна,
Пока корабль сбрасывал ступеньки...
Так началась холодная война
Которая не насмерть, а на деньги.

У всех с деньгами было тяжело.
У нас, у США… Но их хотя бы
Пускали на ракетное сопло,
Которое потребовало бабок.
В попытках гордость за свою страну
Теперь продемонстрировать на деле
Американцы вышли на Луну.
И без проблем обратно долетели.

И всякий, кто на выдумку горазд —
Поэт, писатель, журналист газеты, —
И каждый, прости господи, фантаст,
Увлекся фантастическим сюжетом.
На Марсе расцветали города!
На лунном грунте — яблони и груши!
И песни той эпохи сквозь года
Парсеками летели в наши уши.
Казалось, ну еще пятнадцать лет,
Ну, может, двадцать, ну от силы тридцать —
И на пески загадочных планет
Простой пацан в ракете приземлится!
Простой пацан, родившийся у нас
Не на Земле, а где-нибудь в ангаре —
У поселенцев, покоривших Марс.
Улыбчивый и честный, как Гагарин.
Он из ракеты вылезет как есть —
Бесстрашный перед бурей и вулканом.
И принесет от нас благую весть
Живущим где-то инопланетянам.
Он, полон фантастических идей,
Обучит чужаков земным манерам.
И победит зелененьких чертей,
Знакомых всем советским инженерам.
Он всем там объяснит, как надо жить,
Он будет ласков к женщинам и детям.
И станем мы народами дружить.
И будем ездить в гости на ракете.
Найдем в чужих галактиках руду.
Дойдем до края и поедем дальше…
И будет это в будущем году.
А если повезет, то даже раньше...

Прошла эпоха. Кончилось бабло.
Давно программа лунная забыта.
И государствам стало тяжело
Хвалиться, у кого длинней орбита.
Наш луноход притих и замолчал.
Реальность злые зубы показала,
Как тот киномеханик, что включал
Поганый свет на выходе из зала.
Какой там Марс? Какая там Луна?
Какая там туманность Андромеды?
У них — Аляска не покорена.
У нас — в Чечне засели моджахеды.
И лишь одно приносит чистый нал —
Стационарный спутник, круглый, мелкий,
Который эротический канал
Для взрослых ретранслирует в тарелки.
И плюс дает немножко позывных
В формате GPS или ГЛОНАССа,
Чтоб бронетанки в случае войны
В каком-нибудь лесу не сбились с трассы.

Верните нашу детскую мечту!
Мы рвем на голове седые космы!
Пожалуйста! Ату его, ату!
Освойте, наконец, проклятый космос!
Умели же! Остались пустяки!
Нас ждут непокоренные планеты!
Там жители оранжевой реки
Грустят о том, что нас так долго нету!
И смотрят в небо с грустью на лице!
На лицевом щитке слеза застыла!
Я думаю, что даже РПЦ
Их приняла б в ряды и окрестила!
Мы приняли бы их в состав РФ!
Ввели рубли, домены в интернете!
И может быть, оранжевую нефть
Нашли бы наконец на той планете…
И космос окупился бы тогда!
И мы бы заработали немало!
И сразу переехал бы туда
И Куршевель, и даже Монте-Карло!
И сразу бы наладили паром!
Возник объем продаж элитных туров!
И деньги бы на космос дал «Газпром»!
И на туризм, забыв про всяких турок!

Но суждено нам на Земле сидеть…
С таким лицом, с каким сидят в уборной…
Ученые! Найдите в небе нефть!
В какой-нибудь дыре большой и черной!

ШахматыЭтоДиагноз, Кто автор?

Леонид Каганов.

—- добавлено: 14 апр 2021 —-

Ещё его же, на эту тему...

Давно, в шестидесятых дело было. Агентство НАСА тратит миллион, чтоб сделать специальные чернила и герметично запихнуть в баллон. Вот пара новых принципов открыта и прототипов сделано штук пять — чтоб космонавты на своих орбитах сумели в невесомости писать. Бюджет потрачен, опустела касса — какие ж дураки за рубежом! А наши космонавты ржут над НАСА и пишут в бортжурнал карандашом!

Сто новых тем у НАСА на летучках. Начало девяностых на дворе. Космическая гелевая ручка ушла к американской детворе. Уже никто не помнит в школьных классах о том бюджете, мощном и большом. А наши космонавты ржут над НАСА и пишут до сих пор карандашом.

Китайцы, все полезное хватая, скопировали принцип как могли. Вот гелевые ручки из Китая заполнили прилавки всей Земли. Летит вперед космическая трасса, и этот космос, как и прежде, наш. А наши космонавты ржут над НАСА. Но кончился советский карандаш.

Всего лишь щепка и кусок графита! Но где их взять сегодня штуки три? Заводы карандашные закрыты. Их больше нет ни в Туле, ни в Твери. Станки сданы в металлолом. И даже — сданы цеха под канцелярский склад. Карандашей советских нет в продаже. Китай нам присылает ручки, гад. Но так сильна у космонавтов вера, они в иллюминатор смотрят вниз: вдруг где-то там обломок «Пионера»? «Конструктор», «Светокопия», «Эскиз»? Два генерала в праздничных лампасах вбегают в двери, на доклад спеша: «У нас готово всё, чтоб ржать над НАСА! Нам не хватает лишь карандаша!»

Роскосмос, годовой бюджет листая, вдруг выделяет миллион рублей, чтоб карандаш хороший из Китая купить для космонавтов поскорей. Бюджет в рублях, но, скажем так, не бедный — сходи, купи карандашей набор... Но деньги испаряются бесследно. Уходят субподрядчики в офшор. Ответственный в бегах — лежит на пляже. Бухгалтерше впаяли восемь лет. Комиссия по карандашной краже заходит в опустевший кабинет... Вскрывает сейф болгаркою красиво, но денег нет. Заброшенный пейзаж: бутыль от виски, два презерватива, коробка скреп и старый карандаш... Погрызенный, из тех еще запасов — отправьте в космос срочным багажом! Пусть снова космонавты ржут над НАСА и пишут в бортжурнал карандашом!

Пусть пишут так: «Пиндосы! Прочь эскадры от наших стратосфер и наших вод! Мы вам карандашом проткнем скафандры и выпустим из люков кислород! Мы помним наши славные победы тридцатых и сороковых годов, когда уничтожали наши деды одним карандашом других дедов! У нас карандаши остры как вилы! Мы создадим секретный карандаш! Признайте наконец, что вы дебилы. И не летайте в космос. Космос наш».

Доброй ночи

Птицы смолкли. Тихо стало,
Сон крылами веет в очи.
Спят цветы, склонясь устало, -
Доброй ночи!

Лишь в траве ручья журчанье -
Словно сладостная дойна.
Лес уснул. Вокруг молчанье, -
Спи спокойно!

И, качаясь, лебедь дремлет
На воде в тени осоки...
Тише! Пусть его объемлет
Сон глубокий!

И луна взошла, и тени
Все чернее и короче.
Все - мечта, все - сновиденье...
Доброй ночи!

Михай Эминеску

Я вермута сделал глоток
И вкусом был тронут полынным.
Как будто, тоске поперек,
Я встретился с другом старинным.
Давно мы не виделись с ним,
И сцены менялись, и акты,
И он — сколько лет, сколько зим! —
Спросил меня тихо: Ну как ты?
Бокал я чуть-чуть наклонил
С полоской, идущей по краю,
Помедлил, еще раз отпил
И честно ответил: Не знаю!

Александр Кушнер

Над саквояжем в черной арке
всю ночь играл саксофонист.
Бродяга на скамейке в парке
спал, постелив газетный лист.

Я тоже стану музыкантом
и буду, если не умру,
в рубашке белой с черным бантом
играть ночами на ветру.

Чтоб, улыбаясь, спал пропойца
под небом, выпитым до дна, —
спи, ни о чем не беспокойся,
есть только музыка одна.

Борис Рыжий

Мой облик, жесты, взгляд - не я:
Так нереален небосвод.
Та суть во мне, что не моя,
Моею жизнью не живет.

Притихший ветер сном прогрет,
День смысла начисто лишен.
Моей тоске исхода нет.
Я выжат и опустошен.

Когда б на память мне пришли
Другие небеса, края,
Прекрасней жизни и земли,
Известных мне! Но мысль сия,

Плод умствующего ума,
Что праздным умствованьям рад,
В моей дремоте спит сама,
Как водоросли в море спят.

И лишь в чужой мне яви дня,
Забывшей обо мне давно,
Есть все места, где нет меня,
Есть все, чего мне не дано.

Мне нет ни сути, ни пути,
Ни знания, ни бытия.
Мне только снится жизнь моя.

Альберто Каэйро

Лейтенант Александр Чурин,
Командир артиллерийского взвода,
В пятнадцать тридцать семь
Девятнадцатого июля
Тысяча девятьсот сорок второго года
Вспомнил о боге.
И попросил у него ящик снарядов
К единственной оставшейся у него
Сорокапятимиллиметровке
Бог вступил в дискуссию с лейтенантом,
Припомнил ему выступления на политзанятиях,
Насмешки над бабушкой Фросей,
Отказал в чуде,
Назвал аспидом краснопузым и бросил.
Тогда комсомолец Александр Чурин,
Ровно в пятнадцать сорок две,
Обратился к дьяволу с предложением
Обменять душу на ящик снарядов.
Дьявол в этот момент развлекался стрелком
В одном из трех танков,
Ползущих к чуринской пушке,
И, по понятным причинам,
Апеллируя к фэйр плэй и законам войны,
Отказал.
Впрочем, обещал в недалеком будущем
Похлопотать о Чурине у себя на работе.
Отступать было смешно и некуда.
Лейтенант приказал приготовить гранаты,
Но в этот момент в расположении взвода
Материализовался архангел.
С ящиком снарядов под мышкой.
Да еще починил вместе с рыжим Гришкой
Вторую пушку.
Помогал наводить.
Били, как перепелов над стерней.
Лейтенант утерся черной пятерней.
Спасибо, Боже — молился Чурин,
Что услышал меня,
Что простил идиота…
Подошло подкрепленье – стрелковая рота.
Архангел зашивал старшине живот,
Едва сдерживая рвоту.
Таращила глаза пыльная пехота.
Кто-то крестился,
Кто-то плевался, глазам не веря,
А седой ефрейтор смеялся,
И повторял –
Ну, дают! Ну, бля, артиллерия!

Юрий Смирнов