Стихи, которые мы читаем

Я и ты, нас только двое?
О, какой самообман.
С нами стены, бра, обои,
Ночь, шампанское, диван.

С нами тишина в квартире
И за окнами капель,
С нами всё, что в этом мире
Опустилось на постель.

Мы — лишь точки мирозданья,
Чья-то тонкая резьба,
Наш расцвет и угасанье
Называется — судьба.

Мы в лицо друг другу дышим,
Бьют часы в полночный час,
А над нами кто-то свыше
Всё давно решил за нас.

© Валентин Гафт

Больному

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…

Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.

Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать… и камешки в воду бросать…

А вопросы… Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.

Саша Чёрный, 1910 г.

Давай забудем, сердце!
Ведь больше его нет.
Ты позабудь его тепло,
А я забуду свет.
Когда закончишь, скажешь,
Чтоб я могла начать,
А то, пока ты медлишь,
Я буду вспоминать.

Эмили Дикинсон

Слова Василия Лебедева-Кумача

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идет война народная,
Священная война!
Как два различных полюса,
Во всем враждебны мы.
За свет и мир мы боремся,
Они - за царство тьмы.
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!
Не смеют крылья черные
Над Родиной летать,
Поля ее просторные
Не смеет враг топтать!
Гнилой фашистской нечисти
Загоним пулю в лоб,
Отребью человечества
Сколотим крепкий гроб!
Пойдем ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой
За землю нашу милую,
За наш Союз большой!
Встает страна огромная,
Встает на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!

Стишки, которые не читают ,а стирают тут.

Все люди-братцы,
Так хачу!
А на войне вам не удаца,
Сыграть в ничью.

Предводитель (Лизистрате.)
Пока вы тут беспечно верещали:
Мужчина, он такой, мол, и сякой!
Бесстыдницы, мы вас же защищали,
Оберегая глупый ваш покой.
Лизистрата
Постой!.. Ты что-то путаешь в запале!
Известно ведь любому пацану:
На вас не нападали. Вы - напали.
Вы первыми затеяли войну!
Вы гражданам защиту обещали,
А получился форменный скандал!..
Кого и от кого вы защищали,
Когда на вас никто не нападал?
Ах, сколько на земле людишек подлых!
Такие уж настали времена!..
Вы подлость преподносите, как подвиг,
И просите за это ордена!
Предводитель (надменно)
Позвольте вам заметить с укоризной -
И поскорей возьмите это в толк! -
Мы выполняем долг перед Отчизной,
Священный перед Родиною долг!
Лизистрата (раздумчиво)
Пред Родиной, конечно, неудобно...
Долги, конечно, надо отдавать...
Но почему она - в уплату долга -
С вас требует кого-то убивать?
И коль у вас пред ней долги такие,
Что даже жизнь - в уплату их - пустяк,
То хочется спросить вас, дорогие,
Зачем же вы одалживались так?
Коль Родина удар наносит сзади,
Да так, что аж в глазах потом круги,
То лучше, дорогие, не влезайте
Вы к этой страшной Родине в долги!
© Аристофан "Лисистрата" в изложении Леонида Филатова 1998

Услышал у Кота Костяна.
Пусть летят за бугор трясогузками,
Коль им стыдно считать себя русскими.
Пусть намажут духами французскими
Между булок. Тампонами узкими.
Вдруг в стране появился царевич...
Кто из нас мудачье, Макаревич?
От лица всего общества, знатно
Твой плевок возвращаю обратно.
Думал плюнул ты. Ладно, утрешся...
Нет подлец. Плюнем мы - захлебнешься.
На плечах я несу эту ношу
Не предам я ее и не брошу.
Хоть красавицу, хоть уродину
Сколь живу, столь любить буду Родину.

Баширов Руслан.​

Фашизма нет
«Когда кричали: «Русских на гиляку»,
Ещё тогда, сравнительно давно,
А в Харькове, не объявив атаку,
На Рымарской стреляли пацанов.
Так чистила «негодников» «просвита»
Не ясно было вам, чья эта свита?
Ничто не покоробило элиту,
Но выбор сделан был, и карта бита.
Посаженных противников майдана
На месяцы, а то и много лет,
Вы не жалели - ведь: «Фашизма нет».
Когда сожгли людей второго мая,
Стоявших мирно за свои права,
Не возмутилась сонная молва,
Хвосты от страха плотно поджимая.
Когда Луганск нежданно разбомбили.
Когда Донбасс глушили и гнобили,
И это длилось целых восемь лет,
Вы верили, в стране фашизма нет.
Когда они устраивали марши
Под гордый клич СС «Галичина»,
От мерзости не сотряслась страна,
А кто-то свыкся и покрылся фальшью.
Когда азовцы грабили, пытали,
Когда насиловали чьих-то жён,
Пускай вы сами то не испытали,
Но неужели вы не понимали,
Что это был фашистский батальон.
И за аллею ангелов в Донецке,
Где до сих пор витает голос детский,
Не больно было вам? Когда как вдруг,
Отважный кто-то, размыкая круг,
Решил пресечь фашистскую заразу.
Вы отчего-то побледнели сразу.
В вас появились ярость и испуг.
У нас фашизма нет – спасать не надо,
Не так-то много выпили мы яду.
Помилуйте, вторгаться смысла нет.
Таков был ваш решительный ответ.
Но иногда ножом вскрывают вену,
Приходится изничтожать гангрену,
Чтоб чернота не скрыла белый свет.»
(автор не известен)

Наверное всё-таки сюда...

Удивительно, но этот 85-летний титан с живым и здравым умом, старше Байдена.

Александр Пушкин Полтава (отрывок)

Семёна Липкин 1942 год
——————————————————-

- Сладок был её голос и нежен был смех.
Не она ли была мой губительный грех?

- Эта нежная сладость ей Мною дана,
Не она твой губительный грех, не она.

- Я желанием призрачной славы пылал,
И не в том ли мой грех, что я славы желал?

- Сам в тебе Я желание славы зажёг,
Этим пламенем чистым пылает пророк.

- Я всегда золотой суетой дорожил,
И не в том ли мой грех, что в довольстве я жил?

- Ты всегда золотую любил суету,
Не её твоим страшным грехом Я сочту.

- Я словами играл и творил я слова,
И не в том ли повинна моя голова?

- Не слова ты творил, а себя ты творил,
Это Я каждым словом твоим говорил.

- Я и верил в Тебя, и не верил в Тебя,
И не в том ли я грешен, свой дух погубя?

- Уходя от Меня, ты ко Мне приходил,
И теряя Меня, ты Меня находил.

- Был я чашей грехов, и не вспомнить мне всех.
В чем же страшный мой грех, мой губительный грех?

- Видел ты, как сияньем прикинулся мрак,
Но во тьме различал ты божественный знак.

Видел ты, как прикинулся правдой обман,
Почему же проник в твою душу дурман?

Пусть войной не пошёл ты на чёрное зло,
Почему же в твой разум оно заползло?

Пусть лукавил ты с миром, лукавил с толпой,
Говори, почему ты лукавишь с собой?

Почему же всей правды, скажи, почему,
Ты не выскажешь даже себе самому?

Не откроешь себе то, что скрыл ото всех?
Вот он, страшный твой грех, твой губительный грех!

- Но когда же, о Боже, его искуплю?
- В час, когда Я с тобою в беседу вступлю.

Вадим Жук ©

из сети

Выхожу один я на дорогу
С южных гор до северных морей.
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу
Необъятной родины своей.
В небесах торжественно и чудно,
С каждым днём всё радостнее жить.
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Смеяться и любить?
Широка страна моя родная,
И не жаль мне прошлого ничуть.
Я другой такой страны не знаю,
Я б хотел забыться и заснуть.

Так...

.

Валерий Брюсов — Холод ночи
Холод ночи; смёрзлись лужи;
Белый снег запорошил.
Но в дыханьи злобной стужи
Чую волю вешних сил.

Завтра, завтра солнце встанет,
Побегут в ручьях снега,
И весна с улыбкой взглянет
На бессильного врага!

—- добавлено: 5 июн 2022 —-

Константин Симонов — Предчувствие любви страшнее
Предчувствие любви страшнее
Самой любви. Любовь — как бой,
Глаз на глаз ты сошелся с нею.
Ждать нечего, она с тобой.

Предчувствие любви — как шторм,
Уже чуть-чуть влажнеют руки,
Но тишина еще, и звуки
Рояля слышны из-за штор.

А на барометре к чертям
Все вниз летит, летит давленье,
И в страхе светопреставленья
Уж поздно жаться к берегам.

Нет, хуже. Это как окоп,
Ты, сидя, ждешь свистка в атаку,
А там, за полверсты, там знака
Тот тоже ждет, чтоб пулю в лоб…

Константин Бальмонт — Ярило
В венке из весенних цветов,
Цветов полевых,
Овеян вещаньями прошлых веков,
В одеждах волнистых, красиво-живых,
На белом коне,
Тропою своей,
Я еду, Ярило, среди Белорусских полей,
И звездные росы сияют на мне,
Погаснут, и снова зажгутся светлей,
Под рокот громов,
В венке из весенних цветов,
Цветов полевых.
По селам, за мной, хороводами, девы,
«Ярило», поют, «озари нам напевы»,
Яриле слагают свой стих,
Играют мне песни, на игрищах пляшут,
Сердца расцветают в миг пляски мирской,
Там где-то работают, где-то там пашут,
А игрища — в уровень с белой сохой.
Горсть желтых колосьев, колосья ржаные,
Я левой рукою держу,
И маки горят, васильки голубые
Роняю я в рожь, расцвечаю межу.
По селам, в их избах, и тесных, и узких,
В полях беспредельных, по имени — Русских,
Являюсь я взору, и грезы во сне,
Я между живых — как дающий забвенье,
Для них — я виденье
На белом коне,
Миг страсти, бог счастья, бог отдыхов пленных,
И вновь пробуждений и игрищ живых,
В венке из весенних цветов, не надменных,
Но вечно желанных цветов полевых.

Проза)
О чём думаю деревья
В это время природа отдыхала. Отдыхала от всего: от зимней спячки, от весеннего расцвета, от летнего зноя, от осенней слякоти. Деревья, как обычно, поднимали свои руки к безоблачному, нежно-голубому небу. Их станы прикрывала ещё не опавшая листва. А под ногами переливались в ярких лучах слепящего солнца покрытые тонкой, еле заметной коркой льда лужи.

Иногда пролетающий мимо ветер напевает какую-то забавную мелодию, и деревья с радостью вторят ему множеством голосов. Эта мелодия понятна только им. И деревья начинают танцевать, подпевая шелестом листьев, в такт покачивая кронами. Им нравится играть с ветерком. Он прячется в их кронах, обвивает закостенелый ствол своей прохладой, нашёптывает мелодии, а иногда просто пролетает мимо, чуть задевая края листьев…

А когда наступает зима, деревья остаются совсем одни, теряются в серой, безликой массе. О чём они думают? Может быть, мечтают о тёплой весне, о лёгком ветре и весёлых птахах. Или думают, когда же наконец солнце растормошит их и настанет время хвастать нарядами.

А может, они следят за нами? И тихо подсмеиваются над тем, что, ходя по земле, мы смотрим только на сутулую почву и не замечаем главного: неба, солнца, облаков, звёзд – всего самого прекрасного, что создала природа. И деревья гордятся тем, что они каждый день, каждый час, каждую минуту могут любоваться этой красотой!

А по ночам они мечтают, глазея на чёрное, усыпанное хрусталиками звёзд небо. Мечтают дотянуться до них, хотя бы одной веточкой коснуться небесной глади… Или провести ладонью по круглому лицу королевы Луны, которая каждую ночь восседает на своём троне с гримасой безразличия ко всему миру, упиваясь собственной красотой. А потом они перешёптываются друг с другом, делятся секретами, но только тихо-тихо, чтоб никто не смог подслушать их разговор, узнать их тайны.

Зимой мороз охватывает их тела; они замирают, погружаясь в собственные мысли. Им становится безразлично наше мирское существование. Деревья мечтают о том, как облачатся в свои зелёные наряды.

Когда заканчиваются холода, яркое солнце нежно обнимает деревья, окутывая их промёрзшую кору теплом весны. Деревья начинают просыпаться. С каждым днём они всё острее и острее чувствуют, как по их жилам начинает течь жизнь. И вот на свет прорывается первый листочек. Каждый год деревья радуются ему как первенцу, ведь именно этому листку суждено открыть парад. Вслед нерешительному «пионеру» уже с большей уверенностью пробиваются другие. Постепенно листья набирают силу, прикрывая древесные скелеты. И в этот момент нет никого счастливее деревьев, ведь они вновь могут петь с птицами, играть с ветром и прятать его в своей кроне, перешёптываться и делиться секретами.

А потом наступает самая красивая пора. Все они облачаются в свои лучшие наряды и тихонько спорят о том, кто же станет королевой этой осенней феерии. Но мало-помалу ажиотаж спадает вместе с увядающей кроной, ветер кружит опавшую листву в прощальном танго. Осень вступает в свои права, нагло раздевая деревья, и им вновь приходится обнажить свои тела. И они погружаются в свои мечты, в которых гладят руками алмазные звёзды и купаются в тёмно-синей бездне неба…

Юлия ОСТАНИНА

"Мы дарим женщине цветы,
Звезду с небес, круженье бала
И переходим с ней на ты
А после дарим очень мало".
Игорь Губерман.

Юнна Мориц: Колодец
Идёт уродец, плюёт в колодец,
За ним – уродцы, плюют в колодцы.
"Не плюй в колодец!" – сказал народец.
"Я – дух свободы!" – сказал уродец.

"Ты – дух свободы?" – спросил уродца,
Играя вёдрами, дух колодца, –
И вёдер сто ледяной воды
Обрушил вмиг на башку балды!

"Имею право плевать в колодец,
Я – дух свободы!" – вопит уродец
И пишет жалобу, что народец
Ему запрещает плевать в колодец!

На эту жалобу есть решенье, –
Взыскать с народца за прегрешенье
И дать немедленно разрешенье:
При демократии – все уродцы
Имеют право плевать в колодцы!

Но дух колодца – неистребим,
Он неподсуден, и он любим,
Сражаться будет любой колодец,
Когда плюётся в него уродец, –

А в гневе страшен колодца дух,
И леший к просьбам его не глух,
И все русалки – его народец!..
Они утащат тебя, уродец, –
Попробуй только плевать в колодец!

ПРИНЦЕССА
В темных покрывалах летней ночи
Заблудилась юная принцесса.
Плачущей нашел ее рабочий,
Что работал в самой чаще леса.

Он отвел ее в свою избушку,
Угостил лепешкой с горьким салом,
Подложил под голову подушку
И закутал ноги одеялом.

Сам заснул в углу далеком сладко,
Стала тихо тишиной виденья,
Пламенем мелькающим лампадка
Освещала только часть строенья.

Неужели это только тряпки,
Жалкие, ненужные отбросы,
Кроличьи засушенные лапки,
Брошенные на пол папиросы?

Почему же ей ее томленье
Кажется мучительно знакомо,
И ей шепчут грязные поленья,
Что она теперь лишь вправду дома?

…Ранним утром заспанный рабочий
Проводил принцессу до опушки,
Но не раз потом в глухие ночи
Проливались слезы об избушке.
Н.Гумилев. Ноябрь, 1907.