Стихи, которые мы читаем

Апухтин Алексей Николаевич

СУМАСШЕДШИЙ

Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх
И можете держать себя свободно,
Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях
Я королем был избран всенародно,
Но это всё равно. Смущают мысль мою
Все эти почести, приветствия, поклоны…
Я день и ночь пишу законы
Для счастья подданных и очень устаю.
Как вам моя понравилась столица?
Вы из далеких стран? А впрочем, ваши лица
Напоминают мне знакомые черты
Как будто я встречал, имен еще не зная,
Вас где-то, там, давно…
Ах, Маша, это ты?
О милая моя, родная, дорогая!
Ну, обними меня, как счастлив я, как рад!
И Коля… здравствуй, милый брат!
Вы не поверите, как хорошо мне с вами,
Как мне легко теперь! Но что с тобой, Мари?
Как ты осунулась… страдаешь всё глазами?
Садись ко мне поближе, говори,
Что наша Оля? Всё растет? Здорова?
О, Господи! Что дал бы я, чтоб снова
Расцеловать ее, прижать к моей груди…
Ты приведешь ее?… Нет, нет, не приводи!
Расплачется, пожалуй, не узнает,
Как, помнишь, было раз… А ты теперь о чем
Рыдаешь? Перестань! Ты видишь, молодцом
Я стал совсем, и доктор уверяет,
Что это легкий рецидив,
Что скоро всё пройдет, что нужно лишь терпенье…
О да, я терпелив, я очень терпелив,
Но всё-таки… за что? В чем наше преступленье?…
Что дед мой болен был, что болен был отец,
Что этим призраком меня пугали с детства, —
Так что ж из этого? Я мог же, наконец,
Не получить проклятого наследства!…
Так много лет прошло, и жили мы с тобой
Так дружно, хорошо, и всё нам улыбалось…
Как это началось? Да, летом, в сильный зной,
Мы рвали васильки, и вдруг мне показалось…

................

Да, васильки, васильки…
Много мелькало их в поле…
Помнишь, до самой реки
Мы их сбирали для Оли.

Олечка бросит цветок
В реку, головку наклонит…
«Папа, — кричит, — василек
Мой поплывет, не утонет?!»

Я ее на́ руки брал,
В глазки смотрел голубые,
Ножки ее целовал,
Бледные ножки, худые.

Как эти дни далеки…
Долго ль томиться я буду?
Всё васильки, васильки,
Красные, желтые всюду…

Видишь, торчат на стене,
Слышишь, сбегают по крыше,
Вот подползают ко мне,
Лезут всё выше и выше…

Слышишь, смеются они…
Боже, за что эти муки?
Маша, спаси, отгони,
Крепче сожми мои руки!

Поздно! Вошли, ворвались,
Стали стеной между нами,
В голову так и впились,
Колют ее лепестками.

Рвется вся грудь от тоски…
Боже! куда мне деваться?
Всё васильки, васильки…
Как они смеют смеяться?

..........

Однако что же вы сидите предо мной?
Как смеете смотреть вы дерзкими глазами?
Вы избалованы моею добротой,
Но всё же я король, и я расправлюсь с вами!
Довольно вам держать меня в плену, в тюрьме!
Для этого меня безумным вы признали…
Так я вам докажу, что я в своем уме:
Ты мне жена, а ты — ты брат ее… Что, взяли?
Я справедлив, но строг. Ты будешь казнена.
Что, не понравилось? Бледнеешь от боязни?
Что делать, милая, недаром вся страна
Давно уж требует твоей позорной казни!
Но, впрочем, может быть, смягчу я приговор
И благости пример подам родному краю.
Я не за казни, нет, все эти казни — вздор.
Я взвешу, посмотрю, подумаю… не знаю…
Эй, стража, люди, кто-нибудь!
Гони их в шею всех, мне надо
Быть одному… Вперед же не забудь:
Сюда никто не входит без доклада.


<1890>

Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.

О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.

Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.

Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.

И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.

Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными — кладбища и хаты.

Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.

Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.

С. Есенин

Гавриил Державин в оде «Вельможа» привёл Инцитата в качестве примера того, что высокий чин не делает человека достойным:
Калигула! Твой конь в сенате
Не мог сиять, сияя в злате:
Сияют добрые дела.

Сто с лишним лет спустя поэт Алексей Жемчужников, известный также как один из создателей Козьмы Пруткова, полемически откликнулся на эти строки Державина:
Конь Калигулы.
Так поиграл в слова Державин,
Негодованием объят.
А мне сдаётся (виноват!),
Что тем Калигула и славен,
Что вздумал лошадь, говорят,
Послать присутствовать в сенат.
Я помню: в юности пленяла
Его ирония меня;
И мысль моя живописала
В стенах священных трибунала,
Среди сановников, коня.
Что ж, разве там он был некстати?
По мне — в парадном чепраке
Зачем не быть коню в сенате,
Когда сидеть бы людям знати
Уместней в конном деннике?
Что ж, разве звук весёлый ржанья
Был для империи вредней
И раболепного молчанья,
И лестью дышащих речей?
Что ж, разве конь красивой мордой
Не затмевал ничтожных лиц
И не срамил осанкой гордой
Людей, привыкших падать ниц?..
Я и теперь того же мненья,
Что вряд ли где встречалось нам
Такое к трусам и к рабам
Великолепное презренье.

Смотри, как перевозят снег
В небесной лодке.
Какой короткий выпал век,
Какой короткий.
Чего искала, кем была,
О чём мечтала?..
А снег осыплется с весла —
И нас не стало.

Не стало неба и земли,
Ни крыш, ни улиц,
Как будто взрослые ушли
И не вернулись,
Как будто смотришь из окна
И ждёшь ответа...
Лишь лодка белая видна
Над белым светом.

Очнёшься в городе пустом —
Туман и слякоть.
Уже не вспомнить ни о ком
И не заплакать.
Как скоротечен человек —
И сам не знает.
Качнётся лодка, ляжет снег,
И полегчает...

Елена Касьян

Прежде чем на тракторе разбиться,
застрелиться, утонуть в реке,
приходил лесник опохмелиться,
приносил мне вишни в кулаке.

С рюмкой спирта мама выходила,
менее красива, чем во сне.
Снова уходила, вишню мыла
и на блюдце приносила мне.

Патронташ повесив в коридоре,
привозил отец издалека
с камышами синие озера,
белые в озерах облака.

Потому что все меня любили,
дерева молчали до утра.
«Девочке медведя подарили», –
перед сном читала мне сестра.

Мальчику полнеба подарили,
сумрак елей, золото берез.
На заре гагару подстрелили.
И лесник три вишенки принес.

Было много утреннего света,
с крыши в руки падала вода,
это было осенью, а лето
я не вспоминаю никогда.

Б.Рыжий

Потерявшая Родину.

Я на днях
Чуть не помер со страху :
Был в гостях
И,было, дал маху -

В доме том, в темном углу,
в сторонке,
Под доской,в незаметной захоронке,
А точнее,в ящике возле клозета
зашевелилось вдруг что-то на полу –
как будто шуршали газетой.

И вот – как тот ежик,
Что без головы и без ножек -

Молча, но мило - возникает
Незнакомая свинка морская!


И робко взглянув на меня,
Долго всматривалась в меня.

Обдумала, видно, и вкривь и вкось
Один-единственный вопрос,

Отважилась – подошла ко мне -
И спросила: «А море - в какой стороне?"

Йоахим Рингельнатц

Барышня

Николай Платонович Огарёв

***
В деревне барышня стыдливо,
Как ландыш майский, расцвела,
Свежа, застенчива, красива,
Душой младенчески мила.
Она за чтением романа
Чего-то в будущем ждала,
Играла вальс на фортепьяно
И даже с чувством петь могла.
***

Апрельское небо улыбкой встречало
погожего дня золотое начало.
Луна заходила, сквозя и бледнея,
белесое облачко мчало над нею
и призрачной тенью звезду омрачало.

Когда, улыбаясь, поля розовели,
окно отворил я рассвету апреля,
туману в лощине и зелени сада;
вода засмеялась, дохнула прохлада,
и в комнате жаворонки зазвенели.

Апрель улыбался, и вечером светлым
окно распахнул я в закатное пламя...
Повеяло ветром и розовым цветом,
и дали откликнулись колоколами...

Их ласковый звон замирал на излете,
и полнился вечер дыханьем соцветий.
...Розы весенние, где вы цветете?
Что слышится ветру в рыдающей меди?

Я ждал от вечернего неба ответа.
— Вернется ли счастье? — Улыбка заката
сверкнула прощально: — Дорогою этой
прошло твое счастье. — И замерло где-то:
— Прошло твое счастье. Прошло без возврата.

Антонио Мачадо

Надвигается осень. Желтеют кусты.
И опять разрывается сердце на части.
Человек начинается с горя. А ты
Простодушно хранишь мотыльковое счастье.

Человек начинается с горя. Смотри,
Задыхаются в нем парниковые розы.
А с далеких путей в ожиданьи зари
О разлуке ревут по ночам паровозы.

Человек начинается… Нет. Подожди.
Никакие слова ничему не помогут.
За окном тяжело зашумели дожди.
Ты, как птица к полету, готова в дорогу.

А в лесу расплываются наши следы,
Расплываются в памяти бледные страсти –
Эти бедные бури в стакане воды.
И опять разрывается сердце на части.

Человек начинается… Кратко. С плеча.
До свиданья. Довольно. Огромная точка.
Небо, ветер и море. И чайки кричат.
И с кормы кто-то жалобно машет платочком.

Уплывай. Только черного дыма круги.
Расстоянье уже измеряется веком.
Разноцветное счастье свое береги, –
Ведь когда-нибудь станешь и ты человеком.

Зазвенит и рассыплется мир голубой,
Белоснежное горло как голубь застонет,
И полярная ночь проплывет над тобой,
И подушка в слезах как Титаник потонет…

Но, уже погружаясь в Арктический лед,
Навсегда холодеют горячие руки.
И дубовый отчаливает пароход
И, качаясь, уходит на полюс разлуки.

Вьется мокрый платочек, и пенится след,
Как тогда… Но я вижу, ты всё позабыла.
Через тысячи верст и на тысячи лет
Безнадежно и жалко бряцает кадило.

Вот и всё. Только темные слухи про рай…
Равнодушно шумит Средиземное море.
Потемнело. Ну что ж. Уплывай. Умирай.
Человек начинается с горя.

Алексей Эйснер

КРИЧАЛКИ ДЛЯ ИНТЕЛЛИГЕНТНЫХ ФАНАТОВ.

Режиссёра нету круче,

Чем БЕРНАРДО БЕРТОЛУЧЧИ!

* * *

В кино мировом общепризнанный лидер

Известный немецкий художник ФАССБИНДЕР!

* * *

Иконой и кистью владел будь здоров

Крутой живописец АНДРЮХА РУБЛЁВ!

* * *

Самый лучший на весь мир

Наш МАЛЕВИЧ КАЗИМИР!

* * *

Любят друзья, уважают в народе

МИКЕЛАНДЖЕЛО БУОНАРРОТИ!

* * *

Рисует своё, а не пишет пародиев

Художник купеческих женщин КУСТОДИЕВ!

* * *

Легко нарисует хоть тонну селёдки

Художник нормальный КУЗЬМА ПЕТРОВ-ВОДКИН!

* * *

По центру виолончели играет как бог

МСТИСЛАВ РОСТРОПОВИЧ смычком между ног!

* * *

Кто поёт не хуже Стинга?

Это ПЛАСИДО ДОМИНГО!

* * *

От Москвы до Пиренеев

Король танца - Моисеев!(Игорь)

* * *

Ядро урана порвал на крошки

Физик крутой КУРЧАТОВ ИГОРЁШКА!

* * *

В мире нет справедливей закона,

Чем закон МЕНДЕЛЕЕВА-КЛАЙПЕРОНА!

* * *

ЛЕРМОНТОВ МИШАНЯ, вот тебе цветы!

Герой нашего времени - ТЫ! ТЫ! ТЫ!

Царица — иль, может быть, только печальный ребенок, —
Она наклонялась над сонно-вздыхающим морем,
И стан ее стройный и гибкий казался так тонок,
Он тайно стремился навстречу серебряным зорям.

Сбегающий сумрак. Какая-то крикнула птица,
И вот перед ней замелькали на влаге дельфины.
Чтоб плыть к бирюзовым владеньям влюбленного принца,
Они предлагали свои глянцевитые спины.

Но голос хрустальный казался особенно звонок,
Когда он упрямо сказал роковое «не надо»…
Царица — иль, может быть, только капризный ребенок,
Усталый ребенок с бессильною мукою взгляда.

Николай Гумилёв, 1907 год

Пушкин - наше всё! Или, как сказал Прилепин, - ответы на все вопросы.

Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды чистый лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.
Когда безмолвная Варшава поднялась
И ярым бунтом опьянела.
И смертная борьба меж нами началась
При клике: “Польска не згинела!” —
Ты руки потирал от наших неудач,
С лукавым смехом слушал вести,
Когда разбитые полки бежали вскачь
И гибло знамя нашей чести.
Когда ж Варшавы бунт раздавленный лежал
Во прахе, пламени и в дыме,
- Поникнул ты главой и горько возрыдал,
Как жид о Иерусалиме

Когда Господь, кудряв и бородат,
призвал к себе профессора Эйнштейна,
Он руку жал тому у райских врат,
и речь Его была благоговейна:
“Профессор, ты, видать, большой шутник,
но дам тебе неслыханную дань я
за то, что ты единственный проник
в глубинные основы мирозданья,
и всё, чего ты в жизни был лишён,
вручу в награду, если мне позволишь!”
“Мein Gott, - сказал профессор, - danke schon,
ich habe ein желание всего лишь,
прошу тебя, Всевышний, offne mir
ту формулу, die erste, по которой
давным-давно Ты создал этот мир,
людей, и землю с фауной и флорой.”
Господь достал старинный манускрипт,
хранившийся в мешочке бумазейном,
от глаз тысячелетиями скрыт,
и развернул его перед Эйнштейном.
Эйнштейн взглянул на формулу: “Мein Gott,
конечно, я Тебя не проклинаю,
но здесь ошибки! Вот, и вот, и вот!...”
“Я знаю, - прошептал Господь, - я знаю...”

Наум Сагаловский

Птицы перелётные
Полетели птицы
Перелетные
Гуси, лебеди, грачи
Голуби (!), пингвины (!!)
Полетели клином
Санитары да врачи

Мимо косогора
Елок, тополей
Мимо желтых фонарей
Города, туманы
Реки, океаны
Черемша да сельдерей

Эй, мелюзга
Ветер, пурга

Передайте птицы
Перелетные
Передайте дорогой
Заплутал, ей-богу
На свою дорогу
Не могу попасть ногой

Мимо косогора
Елок, тополей
Мимо желтых фонарей
Города, туманы
Реки, океаны
Черемша да сельдерей

Эй, мелюзга
Ветер, пурга

Возвращайтесь птицы
Перелетные
С красной ниткою в зубах
Я по нитке красной
До своей прекрасной
На разбитых каблуках

Мимо косогора
Елок, тополей
Мимо желтых фонарей
Города, туманы
Реки, океаны
Черемша да сельдерей

Эй, мелюзга
Ветер, пурга
©

Автор для меня неизвестен

Последний мамонт
Евгений Евтушенко
стихи «Последний мамонт» русского поэта Евгения Евтушенко написаны в 1956 году.



Ступал он трудно по отрогу
над ледовитою рекой.
Их было раньше,
гордых,
много,
и был последний он такой.
Не раз испробованный в буре,
сегодня сдал он, как назло.
Ему от стрел,
торчащих в шкуре,
внезапно стало тяжело.
Он затрубить пытался слабо,
чтоб эхо вздрогнуло вдали,
но повалился с хрипом набок,
и стрелы
глубже
в бок вошли.
Уже над шкурой кто-то трясся,
и, занимаясь дележом,
умело кто-то резал мясо
тяжелым каменным ножом.
О, знали б люди эти если,
что мамонт,
грозен и суров,
потомкам будет интересней
всех исполнительных слонов
и что испытанные в битве,
когда он мчался напролом,
еще не сдавшиеся бивни
храниться будут под стеклом!..

Евг. Евтушенко. Взмах руки. Стихи.
Москва: Молодая гвардия,1962.
___________________________________________________________________________
***
Сибирь на песни не скупая,
И я в себе их не таю,
Я их втридорога скупаю
Потом задаром отдаю.

В.Баянов. «У Ильмень-озера»
___________________________________________________________________________
***
Над призрачной таежной синью,
Над быстрой Томью и Усой
Гора, как будто обессилев,
Свернулась рыжею лисой.
И, приглушая крик и выстрел,
Крутя травинки на лету,
Там ветры носятся со свистом
По оголённому хребту.
Где грозно грозы назревают
Над красотой кедровых крон,
Чернеет камень ноздреватый,
Обветренный со всех сторон.
Не раскрошить его руками,
Не разломить, не разрубить.
Остался чистый твёрдый камень –
Такой, каким он должен быть.
Каким века прожить он должен.
А что не прочно – в пропасть, в ров…
Давай и мы, мой друг, подольше
Побудем на горе ветров.

В.М.Баянов
___________________________________________________________________________

Полтора года назад ушла в мир иной на 43-м году жизни грузинская шахматистка Нино Хурцидзе.
Стихотворение, посвященное Нино, найденное на просторах рунета:

Памяти Нино Хурцидзе

Случилось вновь: бесстрастная рука
Взметнулась и повисла на мгновенье.
Ушла Нино, и все ее войска
Застыли на местах в оцепененьи.

Почетным караулом в час беды
Хранят секреты всех твоих достоинств
Недвижные колонны и ряды
Прервавших битву черно-белых воинств.

Улыбка и печаль в чертах лица,
Таком далеком и таком знакомом.
Не бьют часы. И лишь сердца, сердца
Куют секунды вслед за метрономом.

Так в мире стало пусто без тебя...
Роняет слезы древняя Каисса.
И горы наклоняются скорбя
Вокруг осиротевшего Тифлиса.

К.Консон (апрель 2018)

Со слезами на глазах вчера были рождены эти строки​

посвящённые замечательному Композитору нашей эпохи
Александре Пахмутовой в связи с чествованием её 90 летнего юбилея:

Главное, вам сердцем не стареть

Вот на таких и держится земля,
Вы словно ангел, что с небес спустился.
Как капитан, стоящий у руля,
С которым целый мир преобразился.

И как-то захотелось очень жить,
И радоваться, и страной гордиться.
Ну, кто ещё способен так творить?
Рояль, мелодия, а руки, словно птицы.

И слёзы умиления из глаз,
И зал в восторге, и аплодисменты,
А на душе у всех такой экстаз,
Что не осталось места комплиментам.

Весь вечер песни, музыка звучит,
Их знают и поют все поколения.
Они для нас словно маяк в ночи,
Ах, Пахмутова, наш любимый гений.

Спасибо вам, за скромность, за талант,
За то, что ваши песни душу греют.
Ещё за то, что тренер всех команд,
Которые лишь побеждать умеют.

Что вы надежда, компас наш земной,
И олимпийский самый добрый Миша.
Что ваши песни льются над страной
И даже вся вселенная их слышит!

А главное, вам сердцем не стареть,
И песен подарить нам много новых.
Чтоб эти песни до конца допеть,
И оставаться мудрой и здоровой!

Зинаида Долотовская
Донбасс 10.11.2019 г.​

***
Нарцисс, восторг самовлюбленности,
До боли сладостные сны,
Любовь — до смерти, до бездонности,
Всевластность чистой Белизны.
Нарцисс, забвенье жизни, жалости,
Желанье, страстность — до того,
Что в белом — в белом! — вспышка алости,
Забвенье лика своего.
Нарцисс, туман самовнушения,
Любовь к любви, вопрос-ответ,
Загадка Жизни, отражение,
Венчальный саван, белый цвет.
***
Константин Бальмонт

Редьярд Киплинг

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;

Эдуард Асадов

- В чем смысл твоей жизни? - Меня спросили. -
Где видишь ты счастье свое, скажи?
- В сраженьях, - ответил я, - против гнили
И в схватках, - добавил я, - против лжи!

Почему из стихотворения Киплинга только отрывок?

*****

В раннем детстве верил я,
что от всех болезней
капель Датского короля
не найти полезней.
И с тех пор горит во мне
огонек той веры…
Капли Датского короля
пейте, кавалеры!

Капли Датского короля
или королевы —
это крепче, чем вино,
слаще карамели
и сильнее клеветы,
страха и холеры…
Капли Датского короля
пейте, кавалеры!

Рев орудий, посвист пуль,
звон штыков и сабель
растворяются легко
в звоне этих капель,
солнце, май, Арбат, любовь —
выше нет карьеры…
Капли Датского короля
пейте, кавалеры!

Слава головы кружит,
власть сердца щекочет.
Грош цена тому, кто встать
над другим захочет.
Укрепляйте организм,
принимайте меры…
Капли Датского короля
пейте, кавалеры!

Если правду прокричать
вам мешает кашель,
не забудьте отхлебнуть
этих чудных капель.
Перед вами пусть встают
прошлого примеры…
Капли Датского короля
пейте, кавалеры!

Булат Окуджава

*****

На мой взгляд самое сильное стихотворение Николая Гумилева.

Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака -
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.

И второй... Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь - его подруга,
Коврик под его ногами - мир.

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь.

Я - угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный -
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо; но все пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.

Крикну я... но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.

https://youtu.be/MD2o4EURcBU

худ.George Cochran Lambdin

Тускнеют угли. В полумраке
Прозрачный вьется огонек.
Так плещет на багряном маке
Крылом лазурным мотылек.

Видений пестрых вереница
Влечет, усталый теша взгляд,
И неразгаданные лица
Из пепла серого глядят.

Встает ласкательно и дружно,
Былое счастье и печаль,
И лжет душа, что ей не нужно
Всего, чего глубоко жаль.

А.Фет

Синий кувшин

Лишь тень скользнет по вершинам

у тьмы и света на стыке,

пойду я с синим кувшином

собрать последние блики.


Вода у тропки отвесной

своею гладью покорной

поймает отсвет небесный,

поймает отсвет озерный.


Волна замедлит движенье,

последний луч обнаружив,

и я коснусь отраженья -

прозрачных шелковых кружев.


И пепельный свет прощальный

навесит полог обманный,

печали сделав печальней,

туманы сделав туманней.


А там и тьма заклубится,

чтоб мир из шелка и света,

и то, что снилось и снится,

и даже кружево это,

наполнясь жизнью иною,

исчезли в сумрачной стыни,

и только зыбкой волною

плескались в синем кувшине.

Дульсе Мария Лойнас

Минуты чудного общенья
Мне день случайный подарил,
Нас жребий свёл без сожаленья
И в буйном вихре закружил.
В златых власах мой взор купался,
Тонул в улыбке на устах,
И дивным станом наслаждался
На риск, на совесть и на страх.
С тобой себе я всё позволил,
На мысль нельзя надеть узды.
Не испросил твоей я воли,
Амур в руках держал бразды.
Но нет, ты не сдалась покорно
На милость сладкому врагу.
К желанной цели шла упорно
Чрез крик, чрез стон, чрез «не могу».
Летело время быстротечно,
За мигом миг, за кругом круг.
Мелькнула мысль - "ничто не вечно",
И пелена с глаз спала вдруг.
Конец, конец! Всё как обычно,
И в этом споре правых нет.
Ни я не получил отличий,
Ни ты заслуженных побед.
Лишь буду долго с восхищеньем,
Надеждой, негой и тоской
Я помнить чудное общенье
С тобой... за шахматной доской!

Александр Щетинин

Альфонс Доде

Я не люблю вас, нет! И говорю без шуток,
Что я не из таких, которые подчас
Лишь жалкие рабы хорошеньких малюток,
И за нос провести меня трудненько, да- с!
Ведь я вас не люблю... Почти что семь уж суток,
И я не знаю,что тут удивляет вас....

Да, я вас не люблю; что проку, если ласки
Даются чересчур кокетливой рукой!
С подобным личиком, вам можно без опаски
Менять поклонников. (к чему- вопрос иной).
Вы, злая, всякому готовы строить глазки,
Со всяким пошутить... Лишь только не со мной....

Да, я вас не люблю; на всем земном просторе
Ничто не мило мне; я - мрамор, я - гранит.
Шекспир про вас сказал: изменчива, как море,
Но я моряк лихой, и лишь, когда звучит
Ваш голос ласковый, сирена, мне на горе,
То сердце у меня, как маятник стучит.

Да, я вас не люблю; сказать по правде строгой,
Я ненавижу вас и как чумы боюсь;
Но растолкуйте же одно мне, ради Бога:
Зачем рыдаю я, как только остаюсь
Два дня не видя вас, зачем с такой тревогой
Тогда я слышать вас и видеть вас стремлюсь?

Прими с улыбкою, мой друг,
Свободной музы приношенье:
Тебе я посвятил, изгнанной лиры пенье
И вдохновенный свой досуг.
Пушкин А.С.

—- добавлено: 28 дек 2019, опубликовано: 28 дек 2019 —-

Во дни печальные разлуки
Мои задумчивые звуки
Напоминали мне Каэс,
Где пасмурный Камон пустынник величавый,
Аулов и полей властитель пятиглавый,
Был новый для меня Парнэс.

...И где мне смерть пошлет судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?

И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне все б хотелось почивать...

Пушкин А.С.

И Дикий, гений вдохновенья
Таится в тишине глухой?
Ты здесь найдешь воспоминанья,
Быть может, милых сердцу дней,
Противуречия страстей,
Мечты знакомые, знакомые страданья
И тайный глас души моей.

Пушкин Александр

Там, где Семеновский полк, в пятой роте, в домике низком,
Жил поэт Баратынский с Дельвигом, тоже поэтом.
Тихо жили они, за квартиру платили не много,
В лавочку были должны, дома обедали редко.
Часто, когда покрывалось небо осеннею тучей,
Шли они в дождик пешком, в панталонах трикотовых тонких,
Руки спрятав в карман (перчаток они не имели!),
Шли и твердили, шутя: "Какое в россиянах чувство!"

.А.Дельвиг

Я жертва клеветы и мстительных невежд;
Но сердце укрепив свободой и терпеньем,
Я ждал беспечно лучших дней;
И счастие моих друзей
Мне было сладким утешеньем.

См. выше