Россия, которую мы потеряли в 1917-м

С Лобного места снимал.

Егорьевск, 1910, В храме Успения Пресвятой Богородицы.

Архитектор Бове, чудесные росписи, громадные колокола. Церковь потрясала своими размерами: в ней могли находиться 5000 человек, при том, что при строительстве в городе насчитывалось 3000.
Примерно 90 лет назад, 17 апреля 1935 года храм был взорван.

На его месте был разбит сквер.

Рынок у церкви св. Тихона, Арбатская площадь, Москва. 1909 г.

Видъ на Троицкій мужской монастырь, Казанская губернія, Чебоксарскій уѣздъ, г. Чебоксары, 1900–1917 года.

Мотоциклы 39-го Томского пехотного полка. Первая мировая война. 1914-1916 гг.

Экипаж мотоцикла всегда состоял из водителя и стрелка. Также водитель исполнял роль помощника стрелка, подавая ему пулемётные ленты.

Русскіе солдаты Русской Императорской Арміи красятъ яйца у походной кухни, Россійская Имперія, Великая Отечественная война (Великая война, Вторая Отечественная война, Первая Міровая война), 1914–1917 года.

Автор:Георгий Несытов

<...> до революции Несытовы были весьма зажиточной и одной из известнейших светских семей Ярославля начала 20-го века, между собой разговаривали преимущественно по-французски, достаточно много путешествовали, очень увлекались театром, особенно оперой, каждый месяц совершали театральное путешествие в Москву или Санкт-Петербург (Петроград).

Тверская улица стала так называться, потому что в 12 веке здесь проходила дорога на Тверь. А в 18-19 веках эта улица стала считаться главной в Москве. Именно здесь располагались все самые лучшие дома, магазины и гостиницы. Тут же во время коронаций всегда ставили триумфальные ворота. В 1792 году здесь заложили Тверскую площадь, где стали проводить различные народные процессии и парады.

1990, Поварская

Дети Великого князя Константина Константиновича на параде Лейб-гвардии 4 Стрелкового батальона.

Слева направо — Олег, Игорь, Константин.
Все трое погибли.
Старший, Олег, от немецкой пули в 1914-м году.
А младшие, в 1918-м, в алапаевской шахте.

Москва
На Поварской улице, 1900 год

Заготовка провизіи для отряда краснаго командира Игнатьева. Продовольствіе, доставленное самарскими рабочими и крестьянами для Перваго Совѣтскаго батальона, фотографъ: Викторъ Карловичъ Булла, Самарская губернія, г. Самара, Гражданская война, 1919 годъ.

Вахмистр Собственного Его Императорского Величества Конвоя СКОРИКОВ Николай Евдокимович с Великими Княжнами и Наследником Цесаревичем.
В Великую войну подхорунжий Собственного Его Императорского Величества Конвоя.
С 25 октября 1917 года в конной сотне юнкеров 4-го курса (набора) Екатеринодарской школы прапорщиков казачьих войск.
25 февраля 1918 года выпущен прапорщиком.
В Белом движении. После Гражданской войны в эмиграции на острове Лемнос (Греция). Затем в Тырново-Сеймен, в Болгарии, в составе Кубанского генерала М. В. Алексеева военного училища. Есаул.

Дом художника Верещагина, 1993

Василий Васильевич Верещагин купил в 1892 году участок в Нижних Котлах, на излучине Москвы-реки , на котором по собственному проекту построил дом и мастерскую. После его гибели, в 1904 году, вдова продала дом, который новый владелец пустил на слом. Адрес звучал так: «Москва. За Серпуховской заставой. Деревня Нижние Котлы».

Москва
Церковь Святого Иоанна Воина на Якиманке
Год: 1882

1-я Мѣщанская улица. Поливальщикъ улицы у Храма (Церкви) Святыхъ мучениковъ Адріана и Наталіи, что въ Мѣщанской слободѣ. Фрагментъ фасада, фотографъ: Александръ Александровичъ Губаревъ, Московская губернія, г. Москва, 18 іюля 1913 года.

г. Москва
Швейная мастерская на углу улицы Волхонка, 1926

Пермь. Общий вид. 1913 г.

Фотограф Сергей Михайлович Прокудин-Горский

г. Москва
Пивная лавка на Хитровской площади
Год: 1895-1900

Топографическая экспедиція въ Горную Шорію. Улусы на рѣкѣ Мрассу. Шорецъ съ рыбой - тайменемъ, пойманнымъ въ большомъ порогѣ рѣки Мрассу, Томская губернія, 1913 годъ.

Театральная площадь, Москва. 1903 год

В мое детство эта площадь носила имя Горького. Не верилось: Горький — главный советский писатель, его именем названа главная московская улица, а тут крохотный невзрачный пятачок и "площадь Горького". Нам объясняли, что Хитровка — то место Москвы, обитатели которого представлены в пьесе "На дне".
Потом имя Горького отовсюду стали изымать (Солженицын о нем плохо написал — этого хватило). Площадь переименовали, но в какую даже не знаю. Не в Хитровскую же!

Горький - мой земляк, талантище!

Церковь Пресвятой Богородицы в г. Тобольске. 1912 год.

Фотограф Сергей Михайлович Прокудин-Горский

Вид на старое Зарядье с крыши недостроенной гостиницы «Балчуг». Москва. Российская империя. 1890-е.

Вид Костромского кремля с набережной Волги. 1910 г.

На первом плане Царская таможня и, как сейчас бы назвали - терминал. Ансамбль кремля - соборы Успенский (летний, ближний на фото) и Богоявленский (зимний) с колокольней. Успенский собор являлся кафедральным и в нем находилась Чудотворная икона Федоровской Божьей Матери. Алтарь этого собора (не по канону) был обращен на север - в сторону места обретения Чудотворного образа. На фото видно, что кресты соборов расположены перпендикулярно (в плане) относительно друг друга.

Фотограф С.М. Прокудин-Горский

Москва.

У (старого) Каменного моста
Год: 1898-1900

Москва.
Знаменский монастырь
Год: 1882

Страстной монастырь, Москва. 1896 год.

Страстной женский монастырь был основан в 1654 году в Земляном городе у ворот Белого города в Москве. С 1919 года в монастыре размещались различные организации, включая Центральный антирелигиозный музей Союза безбожников СССР. В 1937 году все постройки обители снесли. На месте разрушенного Страстного монастыря стоит памятник Александру Пушкину.

г. Москва
Дом Пашкова.
1870-1875гг.

Кремль. Троицкие ворота
Год: 1912

Рыбалка на Желтомъ пруду въ Никольскомъ, Московская губернія, Московскій уѣздъ, поселокъ Никольское (Ново-Сокольники) (нынѣ микрорайонъ города Балашихи Московской области Россіи, Балашихинскій районъ, дачный поселокъ Салтыковка), 1907–1909 года.

***

На снимке жители Никольского Борис Петрович Вышеславцев (выдающийся Русский и зарубежный философ, высланный из России в 1922 году) и его младший брат Петр Петрович Вышеславцев.

Никак не мог вспомнить "выдающегося русского философа", пришлось лезть за справкой в "закрома"

Вышеславцев Борис Петрович
(3[15]. 10.1877—5.10.1954), философ. Родился в Москве в семье присяжного поверенного Московской судебной палаты.

По окончании юридического факультета в Москве был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию, позже работал в Германии, а в 1914 защитил диссертацию на тему «Этика Фихте». С 1917 был профессором Московского университета, в 1922 был выслан за границу, стал работать в Религиозно-философской академии в Берлине (основанной Н. А. Бердяевым).

Вначале Вышеславцев был строгим защитником трансцендентального идеализма в духе Фихте, но тем не менее уже в своей книге о Фихте Вышеславцев с чрезвычайной силой подчеркивал моменты иррационализма у Фихте, его глубокую устремленность к Абсолютному. Система строгого имманентизма оказывается уже у Фихте изнутри выдвигающей тему метафизики. «Тема метафизики, — утверждает здесь Вышеславцев, — вся таинственная беспредельность, развертывающаяся в интуиции», — а «интуиция и рациональное мышление нераздельны». Ценность же интуиции, — настаивает Вышеславцев, — означает, что «абсолютное не дано в понятиях». Это толкование Фихте, открыто порывающее с традиционным его пониманием, делает честь Вышеславцеву.

Основной антиномией, с которой приходится иметь дело философии, является, по Вышеславцеву, антиномия системы и бесконечности, рациональности и иррациональности. Хотя в предисловии к своей книге Вышеславцев говорит о том, что именно трансцендентализм дает обоснование для философии хозяйства, права, морали, но на самом деле его гораздо более интересует в бытии иррациональное, чем рациональное. Опираясь на новейшую философию математики и выдвигая понятие потенциальной и актуальной бесконечности, Вышеславцев убежден, что именно в понятии «актуальной бесконечности» разрешается антиномия системы и бесконечности. Но уже в это время Вышеславцев признает, что «нельзя сказать, что, найдя актуальную бесконечность, мы нашли Абсолютное», — и даже больше: «Абсолютное лежит в основе актуальной бесконечности».

Все это характеризует чуткость Вышеславцева как историка философии, но не менее все это ценно для свидетельства его философской прозорливости, учитывающей «всю таинственную беспредельность», встающую перед нами. Во второй систематической своей работе «Этика преображенного эроса», посвященной преимущественно проблемам этики и антропологии, Вышеславцев возвращается к философским темам, затронутым в книге о Фихте. Здесь он еще резче и сильнее говорит, что «мы окружены непознаваемым и недоказуемым», что «очевидность иррациональной глубины бытия смотрит на нас отовсюду». «Человек всегда во всех суждениях, действиях и чувствованиях имеет в виду Абсолютное». «Это Абсолютное, будучи иррациональным, лежит в основе рационального как его основание»… Поэтому «иррациональный Абсолют отнюдь не есть крушение разума, отрицание разума — напротив, к нему приводит сам разум», «отрицание же, игнорирование иррационального — противоразумно: такой рационализм есть незнание границ разума и потому самонадеянная ограниченность». «Наличие окружающей нас тайны Абсолютного, — еще раз утверждает Вышеславцев, — очевидно и несомненно». Абсолютное — есть «бытие третьего измерения». Вслед за Хайдегером Вышеславцев устанавливает «абсолютную существенность трансцендирования» — в силу чего и невозможно остаться в пределах чистого имманентизма».

Все эти положения, столь характерные для «прорыва» в сферу «запредельного», метафизического бытия, остаются у Вышеславцева лишь неким наброском, ярким этюдом, выполненным с большим талантом,—но дальше этого Вышеславцев пока не пошел.

Обращаясь к др. частям книги Вышеславцева «Этика преображенного Эроса», мы находим здесь опыт построения «новой этики» и отвержение этики нормативной, — но все это связано с оригинальной и интересной антропологией, которую Вышеславцев развивает в своей книге. Его тема — есть проблема динамики духа, разыскание тех «движущихся сил», которые обусловливают в человеке реализацию всяческого «смысла». Заслуга Вышеславцева заключается не столько в оригинальности, сколько в блестящей интерпретации новых психологических концепций и в их удачнейшем применении к проблемам этики.

Вышеславцев принимает целый ряд построений новой психологии и вместе с рядом психологов отвергает основное значение воли, выдвигая на первый план «закон иррационального противоборства». Говоря о «неудаче императивной нормы», Вышеславцев ищет опоры для этической жизни в том факте, что «образы воображения обладают преображающей силой». Т. к. для императивных норм — в силу указанного выше закона — подсознание остается «закрытым», то вся проблема этической динамики сводится к тому, чтобы найти ключ к подсознанию. Этот ключ — и здесь Вышеславцев всецело примыкает к новой психологии — дан именно в воображении, которое поднимает психическую энергию на высшие ступени. Процесс «сублимации», по толкованию Вышеславцева, соответствует тому, что христианская мистика говорит о преображении человека в духовном его пути, его обожении — движении к Богу. Это обращение к сублимации как движущей силе души, осуществляемой благодаря воображению, дает Вышеславцеву основание говорить о «новой этике», о «преодолении морализма»: «истинная “благодатная” этика есть та, — пишет он, — которая способна преображать и сублимировать». Не забудем, впрочем, что все время идет вопрос о том, чем движется наша душа к идеалу — смысл, ценность и притягательность которого не зависит (в своем анализе) от того, какова подлинная динамика духа. Никак невозможно поэтому миновать здесь проблемы свободы: одним новым учением о динамике духа еще не строится «новая этика». Вышеславцев сначала пытается обойти эту трудность указанием на то, что всякое внушение (а сублимация подсознательного эроса при помощи воображения совершается благодаря внушению») есть всегда самовнушение: «это открытие, — пишет Вышеславцев, — представляет собою великое восстановление суверенного положения “самости”, суверенных прав свободы». «Так восстанавливается, — добавляет Вышеславцев, — сознательная свобода».

Вышеславцев присоединяется к остроумному современному мыслителю Н. Гартману, считает его заслугой то, что он «восстановил в своих правах свободу произвола, момент абсолютного выбора». Вышеславцев комментирует дальнейшие построения Гартмана в формуле: идеально мы детерминированы сферой ценностей, но реально (в «свободе произвола») мы остаемся не детерминированы. Для него решение проблемы (в этой антиномии) всецело дается в «сублимации свободы» (как произвола), ибо «если свобода произвола сублимируется», то эта свобода в истине (а свобода произвола “сублимируется через истину”) содержит в себе свободу произвола уже в преображенном виде».

Вышеславцев далее ставит вопрос: как возможна сублимация (именно в данном случае, как сублимация свободы произвола), и отвечает: она возможна, если есть «возвышенное», которое зовет к себе. Вышеславцев справедливо замечает, что для Фрейда сублимация невозможна — именно потому, что у него нет метафизики, нет Абсолюта, возвышающегося над человеком. Тут Вышеславцев с большой философской тонкостью устанавливает «аксиому зависимости» — которую никак нельзя толковать в духе «пантеистического натурализма» — та «зависимость», о которой здесь идет речь, не имманентная, а трансцендентная — она ставит наше «я» перед Абсолютом, а не космосом.

Вслед за Хайдегером Вышеславцев утверждает, что «трансцензус (выход за пределы данного) абсолютно существенен для самосознания, что он есть сущность духа, сущность свободы», — и в последней своей степени «трансцензус открывает нам бытие третьего измерения — бытие Абсолютного». Над нашим «я» возвышается Абсолютное — и только оно и возвышается, — и в утверждении первореальности Абсолюта мы получаем последнее, безупречное раскрытие для нас «аксиомы зависимости» и решение вопроса о том, как возможна последняя сублимация, преобразующая наше «я», нашу «свободу произвола». «Наличность окружающей нас тайны Абсолютного, — завершает Вышеславцев, — очевидна и несомненна»; нельзя отрицать «очевидность иррациональной глубины бытия». «Человек живет, существует, мыслит и действует,— утверждает Вышеславцев, — лишь в реляции к Абсолютному». И даже более: «если бы не было никакой зависимости от “Другого” (т. е. Абсолюта), то это означало бы нашу закованность в самих себе, нашу пойманность в заколдованном кругу самосознания, иначе говоря — невозможность свободного транса, свободного выхода в свободный простор Абсолютного… что есть свободная зависимость».

Этические анализы подводят, т. о., целиком к метафизической проблеме — в этом ценность книги Вышеславцева. Однако не все «сомнения» устраняются теорией сублимации. Вышеславцеву не хватает понятия спасения как источника этического вдохновения, — а в связи с этим и все проблемы воли в динамике духовной жизни, труда и «усилия» выпали из моральной теории Вышеславцева. В связи с этим должно указать и на односторонность в антропологии Вышеславцева. Тем не менее философские построения Вышеславцева сохраняют всю свою значительность и даже больше: в них есть семена, могущие дать обильный рост. Изящество слога, ясность мысли, четкость анализов — все это должно быть отнесено к бесспорным достоинствам Вышеславцева. Можем только пожалеть, что он слишком бегло касается целого ряда фундаментальных тем, не развивал с достаточной полнотой свои идеи.

Зеньковский В. В. История русской философии.

как чинно люди рыбачить умели.. самовар, лепота..

Открытія «Романовскаго моста» черезъ рѣку Волгу. Проходъ поѣзда, Казанская губернія, Свіяжскій уѣздъ, село Нижніе Вязовые, близъ города Казань, 25 мая 1913 года.